Пробный вариант ЕГЭ по русскому 2025 от 27 Октября

Существует Вселенная, существует человек, объясняющий мир, выражающий эти объяснения колебаниями звука, жестами <...> письменными знаками. В вечном движении мира действуют свои закономерности, отражающиеся в языке. Поэтому, исследуя структуры языка, человек познаёт законы мира. Кроме количественных соотношений, изучаемых математикой, в природе существуют универсальные правила, относящиеся к динамической структуре изменений и превращений материи. Они невыразимы количественными соотношениями математических формул. Это законы развития и взаимодействия, они демонстрируются в языках искусства: литературе, музыке, живописи.

Поиск строгих формальных средств для выражения и изучения законов развития и взаимодействия начался в давние времена. Об этом думали и Пифагор, потрясённый несоизмеримостью диагонали и сторон квадрата, и Платон, создавший теорию диалогического взаимодействия для поиска истинных суждений, и Эйнштейн, искавший законы взаимодействия гравитации и вещества.

Философы и математики, заметив одинаковые законы развития разнообразных объектов, предложили общее понятие – «сложная система». Система – это структурно организованный объект, в котором выделяются состояния, переходы, подструктуры и взаимодействия частей. Системный подход позволяет анализировать многие сложные объекты с позиций единой общей методологии.

В 30-х годах нашего столетия логики изобрели математическую теорию алгоритмов. Алгоритм – это сложная информационная система вместе с заданными правилами функционирования. В каждый момент, зная текущее состояние системы, её правила, можно предсказать множество её возможных последующих изменений.

Экология – это наука о взаимодействии живых организмов и их сообществ между собой и со средой, в которой они обитают. Эти взаимоотношения изучают самые разные науки: биология и химия, астрономия и космология, математика и философия. <…> они вносят свой вклад в экологию, которая сегодня разделилась на ряд самостоятельных дисциплин: общую экологию, агроэкологию, гидроэкологию, экологию человека и т.д. Активно формируется в наши дни экология культуры, или духовная экология. Конечно, между экологией природы и экологией культуры не может быть непроходимой пропасти, вместе с тем между ними есть большое различие. Утраты в природе до известных пределов восстановимы. Иное дело – ценности культурные и нравственные. Они или восстанавливаются с большим трудом, или вовсе исчезают, как, скажем, разрушенные памятники, сгоревшие книги, рукописи… Если культура – это совокупность достижений общества в области науки, просвещения, искусства, то закрепляются эти достижения, как правило, в языке, в Слове. Возникнув на определённом историческом этапе, литературный язык сам по себе служит свидетельством уровня духовного развития народа, общества. Как всякое живое на Земле не может мириться со своей смертью, так и живая нация не может смириться с деградацией своего языка. Ведь язык – это и основа национальной памяти, и ключ к пониманию духовного мира, своего и чужого.

(1) Цветная металлургия по размерам производства в мире уступает чёрной примерно в 20 раз. (2) При этом металлургия тяжёлых цветных, легирующих и благородных металлов, в руде которых, как правило, содержание полезного компонента незначительно, обычно «привязана» к странам и районам добычи. (3) Этим, <…>, объясняется и то, что в ряде стран Азии, Африки и Латинской Америки цветная металлургия возникла давно.

(1) Солдаты, расположившиеся вокруг пушки, были заняты каждый своим делом. (2) Кто, пристроившись к сосновому ящику со снарядами, писал письмо, слюнявя химический карандаш и сдвинув на затылок шлем; кто сидел на лафете, пришивая к шинели крючок; кто читал маленькую артиллерийскую газету.

(3) Живя с разведчиками и наблюдая поле боя с разных сторон, Ваня привык видеть войну широко и разнообразно. (4) Он привык видеть дороги, леса, болота, мосты, ползущие танки, перебегающую пехоту, минёров, конницу, накапливающуюся в балках…

(5) Ваня стоял у колеса орудия, которое было одной с ним вышины, и рассматривал бумажку, наклеенную на косой орудийный щит. (6) На этой бумажке были крупно написаны тушью какие-то номера и цифры, которые мальчик безуспешно старался прочесть и понять.

– (7) Ну, Ванюша, нравится наше орудие? – услышал он за собой густой, добродушный бас.

(8) Мальчик обернулся и увидел наводчика Ковалёва.

– (9) Так точно, товарищ Ковалёв, очень нравится, – быстро ответил Ваня и, вытянувшись в струнку, отдал честь.

(10) Наружностью своей Ковалёв меньше всего отвечал представлению о лихом солдате, Герое Советского Союза, лучшем наводчике фронта. (11) Прежде всего, он был немолод. (12) В представлении мальчика он был уже не «дяденька», а скорее принадлежал к категории «дедушек». (13) До войны он был заведующим большой птицеводческой фермой. (14) На фронт он мог не идти, но в первый же день войны записался добровольцем.

(15) Во время Первой мировой войны Ковалёв служил в артиллерии и уже тогда считался выдающимся наводчиком. (16) Вот почему и в эту войну он попросился в артиллерию наводчиком. (17) Сначала в батарее к нему относились с недоверием – уж слишком у него была добродушная, сугубо гражданская внешность. (18) Однако в первом же бою он показал себя таким знатоком своего дела, таким виртуозом, что всякое недоверие кончилось раз и навсегда.

(19) Его работа при орудии была высочайшей степенью искусства. (20) Бывают наводчики хорошие, способные. (21) Бывают наводчики талантливые. (22) Бывают выдающиеся. (23) Он был наводчик гениальный. (24) И самое удивительное заключалось в том, что за четверть века, которые прошли между двумя мировыми войнами, он не только не разучился своему искусству, но как-то ещё больше в нём окреп. (25) Новая война поставила артиллерии много новых задач. (26) Она открыла в старом наводчике Ковалёве качества, которые в прежней войне не могли проявиться в полном блеске. (27) Он не имел соперника в стрельбе прямой наводкой.

(28) В минуту опасности Ковалёв преображался. (29) В нём загорался холодный огонь ярости. (30) Он не отступал ни на шаг. (31) Он стрелял из своего орудия до последнего патрона. (32) А выстрелив последний патрон, он ложился рядом со своим орудием и продолжал стрелять из автомата. (33) Расстреляв все диски, он спокойно подтаскивал к себе ящики с ручными гранатами и, прищурившись, кидал их одну за другой, пока немцы не отступали…

(34) Среди людей часто попадаются храбрецы. (35) Но только сознательная и страстная любовь к Родине может сделать из храбреца героя. (36) Ковалёв был истинный герой. (37) Он страстно, но очень спокойно любил Родину и ненавидел всех её врагов.

(38) Командование неоднократно выдвигало Ковалёва на более высокую должность. (39) Но каждый раз он просил оставить его наводчиком и не разлучать с орудием.

– (40) Наводчик – это моё настоящее дело, – говорил Ковалёв, – с другими обязанностями я так хорошо не справлюсь, уж вы мне поверьте, за чинами я не гонюсь. (41) Тогда был наводчиком и теперь до конца войны хочу быть наводчиком. (42) А для командира я уже не гожусь. (43) Стар. (44) Надо молодым давать дорогу. (45) Покорнейше вас прошу.

(46) В конце концов его оставили в покое. (47) Впрочем, может быть, Ковалёв был прав: каждый человек хорош на своём месте. (48) И безусловно, для пользы службы лучше иметь выдающегося наводчика, чем посредственного командира взвода…

(1) Толстой вошёл в мою жизнь, не представившись. (2) Мы с ним уже активно общались, а я всё ещё не подозревал, с кем имею дело.

(3) Мне было лет двенадцать, то есть после войны прошло около двух лет, когда маму на лето назначили директором пионерского лагеря. (4) И однажды к нашему дому подвезли на грузовичке и горой вывалили в комнате прямо на пол книги – основательно бывшие в употреблении, но весьма разнообразные по тематике. (5) Кто-то заранее побеспокоился, не без маминого, думаю, участия, чтобы для детей была создана библиотека.

(6) «Ваше любимое занятие?» – (7) «Рыться в книгах». (8) Это и про меня. (9) Тогда, в детстве, тоже рылся. (10) Пока в один счастливый момент не выудил из этой горы потрёпанный кирпичик: тонкая рисовая бумага, старинные буквы «еры» и «яти», обложек нет, первых страниц нет, последних нет. (11) Автор – инкогнито.

(12) Глаз упал на начало, которое не было началом, а дальше я оторваться от текста не смог. (13) Я вошёл в него, как в новый дом, где почему-то всё оказалось знакомым: никогда не был, а всё узнал. (14) Поразительно! (15) Казалось, неведомый автор давно подсматривал за мной, всё обо мне узнал и теперь рассказал: откровенно и по-доброму, чуть ли не по-родственному.

(16) Написано было: «По тому инстинктивному чувству, которым один человек угадывает мысли другого и которое служит путеводною мыслью разговора, Катенька поняла, что мне больно её равнодушие...» (17) А ведь сколько раз и мне случалось, как и неведомой Катеньке, в разговоре инстинктивно угадывать «мысли другого»! (18) Как точно...

(19) Или в другом месте: «Глаза наши встретились, и я понял, что он понимает меня и то, что я понимаю, что он понимает меня...» (20) Опять лучше не скажешь! (21) «Я понимаю, что он понимает...»

(22) И так на каждой странице. (23) «В молодости все силы души направлены на будущее... (24) Одни понятные и разделённые мечты о будущем счастье составляют уже истинное счастье этого возраста». (25) Опять моё! (26) Так и есть: каждый день твоих детства-отрочества, если они нормальны, будто сплавлен с солнцем и светом ожидания, чтобы твоё предназначение состоялось. (27) Но как выразить вслух это снедающее тебя предчувствие, можно ли передать его словами? (28) Пока ты мучим неодолимой немотой, этот автор-инкогнито всё за тебя успел рассказать.

(29) Но кто он был – неведомый автор? (30) Чья такая волшебная книга оказалась у меня в руках?

(31) Надо ли говорить, что ни в какую библиотеку она не поехала: с обглоданными своими началом и концом она осталась у меня лично.

(32) Позже я узнал её и в переплёте: «Детство», «Отрочество», «Юность» Льва Николаевича Толстого. (33) Вот так Толстой вошёл в мою жизнь, не представившись.

(34) Иллюзия узнавания – непременная особенность классических текстов. (35) Их авторы – классики, потому что пишут для всех. (36) Это верно. (37) Но они ещё и потому вечные классики, что пишут для каждого. (38) Это верно в не меньшей степени.

(39) Юный простак, я «купился» именно на последнее. (40) Эксперимент был проведён чисто: автора скрыли. (41) Магия имени не довлела над восприятием текста. (42) Текст сам отстоял своё величие.

(43) Толстовская «диалектика души», впервые отмеченная нелюбезным Владимиру Набокову Николаем Чернышевским, как шаровая молния в форточку, сияя, влетела в очередное неопознанное читательское сердце.