Пробный вариант ЕГЭ по русскому 2025 от 30 Октября

Существует Вселенная, существует человек, объясняющий мир, выражающий эти объяснения колебаниями звука, жестами <...> письменными знаками. В вечном движении мира действуют свои закономерности, отражающиеся в языке. Поэтому, исследуя структуры языка, человек познаёт законы мира. Кроме количественных соотношений, изучаемых математикой, в природе существуют универсальные правила, относящиеся к динамической структуре изменений и превращений материи. Они невыразимы количественными соотношениями математических формул. Это законы развития и взаимодействия, они демонстрируются в языках искусства: литературе, музыке, живописи.

Поиск строгих формальных средств для выражения и изучения законов развития и взаимодействия начался в давние времена. Об этом думали и Пифагор, потрясённый несоизмеримостью диагонали и сторон квадрата, и Платон, создавший теорию диалогического взаимодействия для поиска истинных суждений, и Эйнштейн, искавший законы взаимодействия гравитации и вещества.

Философы и математики, заметив одинаковые законы развития разнообразных объектов, предложили общее понятие – «сложная система». Система – это структурно организованный объект, в котором выделяются состояния, переходы, подструктуры и взаимодействия частей. Системный подход позволяет анализировать многие сложные объекты с позиций единой общей методологии.

В 30-х годах нашего столетия логики изобрели математическую теорию алгоритмов. Алгоритм – это сложная информационная система вместе с заданными правилами функционирования. В каждый момент, зная текущее состояние системы, её правила, можно предсказать множество её возможных последующих изменений.

Было в России, в русской жизни понятие «мнение общества».

Действовало мнение общества в деревенской жизни, где общество издревле определяло все важнейшие хозяйственные решения, да и не только хозяйственные, в обществе складывались суждения, оценки, требования к поведению односельчан. Общественное мнение в том или ином виде достаточно чётко существовало в научной среде, в купеческой, у дворянства. Общественное мнение вырабатывало свои требования к честности, порядочности, требовало соблюдения норм поведения, приличия, по-своему карало нарушителей. Кодекс чести действует в «Анне Карениной», это показал и Островский в своих пьесах. Справедливо или несправедливо – другой вопрос, <...> речь идёт о неписаных кодексах чести, приличия, которых обязан был придерживаться член общества.

Сословные общественные мнения, как мне кажется, поддерживали нравственные критерии. При всех своих предрассудках, недостатках они старались повысить моральные требования.

Замечательный физик Пётр Леонидович Капи́ца, как никто другой, понимал, например, значение общественного мнения в научной среде. Он понимал, как важно для этого создать здоровую передовую научную общественность. Именно общественность – как некую особую сферу, котёл, в котором выплавляется общественное мнение. Его знаменитые семинары-«капичники» практически способствовали созданию научной общественности. Он писал, что это труднее, чем постройка больших институтов: «Создание здоровой научной общественности включает в себя воспитание широких слоёв людей, связанных с научной работой».

Экология – это наука о взаимодействии живых организмов и их сообществ между собой и со средой, в которой они обитают. Эти взаимоотношения изучают самые разные науки: биология и химия, астрономия и космология, математика и философия. <…> они вносят свой вклад в экологию, которая сегодня разделилась на ряд самостоятельных дисциплин: общую экологию, агроэкологию, гидроэкологию, экологию человека и т.д. Активно формируется в наши дни экология культуры, или духовная экология. Конечно, между экологией природы и экологией культуры не может быть непроходимой пропасти, вместе с тем между ними есть большое различие. Утраты в природе до известных пределов восстановимы. Иное дело – ценности культурные и нравственные. Они или восстанавливаются с большим трудом, или вовсе исчезают, как, скажем, разрушенные памятники, сгоревшие книги, рукописи… Если культура – это совокупность достижений общества в области науки, просвещения, искусства, то закрепляются эти достижения, как правило, в языке, в Слове. Возникнув на определённом историческом этапе, литературный язык сам по себе служит свидетельством уровня духовного развития народа, общества. Как всякое живое на Земле не может мириться со своей смертью, так и живая нация не может смириться с деградацией своего языка. Ведь язык – это и основа национальной памяти, и ключ к пониманию духовного мира, своего и чужого.

Было в России, в русской жизни понятие «мнение общества».

Действовало мнение общества в деревенской жизни, где общество издревле определяло все важнейшие хозяйственные решения, да и не только хозяйственные, в обществе складывались суждения, оценки, требования к поведению односельчан. Общественное мнение в том или ином виде достаточно чётко существовало в научной среде, в купеческой, у дворянства. Общественное мнение вырабатывало свои требования к честности, порядочности, требовало соблюдения норм поведения, приличия, по-своему карало нарушителей. Кодекс чести действует в «Анне Карениной», это показал и Островский в своих пьесах. Справедливо или несправедливо – другой вопрос, <...> речь идёт о неписаных кодексах чести, приличия, которых обязан был придерживаться член общества.

Сословные общественные мнения, как мне кажется, поддерживали нравственные критерии. При всех своих предрассудках, недостатках они старались повысить моральные требования.

Замечательный физик Пётр Леонидович Капи́ца, как никто другой, понимал, например, значение общественного мнения в научной среде. Он понимал, как важно для этого создать здоровую передовую научную общественность. Именно общественность – как некую особую сферу, котёл, в котором выплавляется общественное мнение. Его знаменитые семинары-«капичники» практически способствовали созданию научной общественности. Он писал, что это труднее, чем постройка больших институтов: «Создание здоровой научной общественности включает в себя воспитание широких слоёв людей, связанных с научной работой».

(1) Два образа не покидают человека всю жизнь: первая любовь и первый учитель.

(2) Я окончил элитную школу, располагавшуюся в престижном районе на западе Москвы. (3) Сейчас такие слова и произносить-то гадко, хочется как-то от них отстраниться, хотя бы закавычить. (4) Тогда, 35 лет назад, они несли несколько другой смысл. (5) У истоков нашего совсем ещё юного в ту пору заведения стоял академик А.Н. Колмогоров. (6) Отбирали туда на жёсткой, многоступенчатой конкурсной основе старшеклассников со всей России, в том числе из самых дальних и глухих мест, и критерий был один: исключительные способности к физике и математике. (7) Колмогоров сам читал лекции; помню его в белой рубашке с протёртыми воротничком и манжетами, выписывающим на доске и комментирующим загадочные формулы, – от формул тех в голове уже ни следа, а образ свеж, как будто это было вчера; помню общие с ним лыжные прогулки всем классом по кунцевским рощам, его рассказы по вечерам в читальном зале – о музыке, живописи, архитектурных шедеврах Европы… (8) Вместе с ним преподавали его сподвижники и ученики, профессора и аспиранты из МГУ, Физтеха и других лучших вузов страны. (9) В эти-то вузы и лежала у питомцев школы дорога.

(10) А литературу вёл у нас человек, ради которого я и начал свой рассказ.

(11) Юрий Викторович Подлипчук школьных учебников не признавал. (12) Учились мы по конспектам его вдохновенных лекций, которые торопливо записывали неумелой рукой (всё-таки не студенты, девятый класс). (13) Ещё считалось важным знать тексты, то есть собственно литературу (при этом Достоевский, например, требовался почти весь, вплоть до «Братьев Карамазовых»). (14) Сейчас уже не вспомнить всего, что он говорил и как объяснял, какие имена попутно всплывали. (15) Его эрудиция и начитанность были феноменальны. (16) С моим тогдашним багажом (могу судить только о себе) я, скорей всего, воспринимал лишь сотую, меньше – тысячную долю сказанного! (17) Читал в детстве, как и многие в нашем классе, много, запоем, но без разбора и ничего не классифицируя. (18) Но после его уроков стали читать ещё больше, бегали записываться в Ленинскую библиотеку, чтобы в очередь прочесть единственный, наверное, доступный в ту пору экземпляр «Парижских тайн» Эжена Сю – истёртые и пожелтевшие томики разруганного когда-то Белинским авантюрного сочинения, выпущенные чуть ли ещё не при жизни великого критика.

(19) Недавно тогда опубликованный в журнале роман Булгакова «Мастер и Маргарита» учитель сам читал нам вслух после уроков. (20) Пропущенная цензурой вещь сразу попала в число полузапретных. (21) Смешно об этом вспоминать сегодня, но кто-то из коллег-преподавателей на наших глазах настоятельно отговаривал Юрия Викторовича от публичного чтения. (22) «Пуганая ворона куста боится!» – был ответ.

(23) Слушать его голос – это был отдельный труд души и наслаждение. (24) Но настоящим праздником становились встречи в актовом зале, обычно накануне выходного, когда Юрий Викторович поднимался на кафедру и допоздна читал стихи. (25) За минувшее с той поры время я слышал немало профессиональных чтецов, в том числе известных и титулованных, но по силе воздействия никого не поставлю даже близко. (26) До сих пор не могу постичь, в чём была магия этого сухощавого близорукого человека в сильных очках-линзах. (27) Он был добр и серьёзен, ироничен и строг, силён и снисходителен. (28) Что читал? (29) Разное, например, всеми забытого Василия Курочкина.

(30) Да кто ж вложил учителю в те годы «жало мудрыя змеи», какой провидческий опыт позволил ему заглянуть через десятилетия, какой нечеловеческой интуицией питались модуляции проникновенного голоса и лукавый блеск глаз из-под очков? (31) А ещё ближе ложился, ещё острее ранил души подростков безысходно-печальный Есенин.

(32) Когда я вспоминаю лучшие – по-современному, «звёздные» – минуты своей жизни, первой в голову приходит такая картина: высокие окна школьного зала на четвёртом этаже распахнуты в московскую ночь, вдали за деревьями мерцают одинокие огни, весенний ветерок наносит свежесть, Юрий Викторович со сцены читает Есенина, я гляжу на сидящую впереди меня прекрасную девочку, которая вся обратилась в слух и, конечно, не подозревает о моём существовании, и по щекам моим ручьём текут горячие слёзы.

(33) Так хорошо, что быть выше и счастливее, кажется, просто невозможно.